Последние новости

Интервью с поэтом: "Как Пушкин стихи пишет... штоф славнейшей настойки - он хлоп стакан, другой, третий - и уж начнет писать!

Пушкин, как известно, создатель русского литературного языка, его язык нам ясен и понятен, а мысли актуальны и по сей день. О том, как можно "беседовать" с поэтом о творчестве, юморе и даже выборах в США показал нам современный автор - Семен Экштут, доктор философских наук, подготовивший интервью на основе цитат из дневников и переписки Пушкина.

Э. Насибулин. Иллюстрации пушкинианы.

У Александра Сергеевича Пушкина - юбилей. Накануне своего 225-летия вечно молодой юбиляр, имевший большой опыт работы с секретными архивными документами, любезно согласился в качестве профессионального историка дать интервью историческому журналу "Родина".

О научных трудах

- Мы почитаем Вас, Александр Сергеевич, не только как великого поэта, но и как незаурядного историка. В чем заключается главный недостаток известных Вам научных сочинений?

- В наше время главный недостаток, отзывающийся во всех почти ученых произведениях, есть отсутствие труда. Редко случается критике указывать на плоды долгих изучений и терпеливых разысканий. Что же из того происходит? Наши так называемые ученые принуждены заменять существенные достоинства изворотами более или менее удачными: порицанием предшественников, новизною взглядов, приноровлением модных понятий к старым давно известным предметам и пр.

Таковые средства (которые, в некотором смысле, можно назвать шарлатанством) не подвигают науки ни на шаг, поселяют жалкий дух сомнения и отрицания в умах незрелых и слабых и печалят людей истинно ученых и здравомыслящих.

- Все-таки истинно ученые не чуждаются архивных изысканий...

- Сколько отдельных книг можно составить тут! сколько творческих мыслей тут могут развиться!

- К сожалению, не каждая историческая личность первого ряда оставляет после себя документы в архивах. Вы не раз сетовали на это...

- Замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны...

О сочинительстве

- В чем должен заключаться истинный вкус сочинителя?

- Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности.

- Уместна ли непристойность?

- Я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность. Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французской утонченности. Грубость и простота более ему пристали.

- Вас не пугает подобная откровенность?

- Хотите, я буду совершенно откровенен? Может быть, я изящен и благовоспитан в моих писаниях, но сердце мое совершенно вульгарно, и наклонности у меня вполне мещанские. Я по горло сыт интригами, чувствами, перепиской и т. д. и т. д.

- А как же общественная благопристойность?

- Надобно признаться, что мы в благопристойности общественной не очень тверды

- Искушенные читатели нередко хвалят автора за так называемую тонкость...

- Тонкость не доказывает еще ума. Глупцы и даже сумасшедшие бывают удивительно тонки. Прибавить можно, что тонкость редко соединяется с гением, обыкновенно простодушным, и с великим характером, всегда откровенным.

О силе юмора

- Вы, Александр Сергеевич, как-то признались: "Приятно дерзкой эпиграммой / Взбесить оплошного врага..." Но короткой эпиграммой о "полумилорде" Воронцове Вы уничтожили репутацию выдающегося государственного деятеля...

- Острая шутка не есть окончательный приговор.

- Чем Вам лично так насолил граф Михаил Семенович Воронцов, храбрый генерал и незаурядный администратор, что Ваши дерзкие эпиграммы на весах суда Истории перевесили его несомненные заслуги перед государством Российским?

- Мы не хотим быть покровительствуемы равными. Вот чего подлец Воронцов не понимает. Он воображает, что русский поэт явится в его передней с посвящением или с одою - а тот является с требованием на уважение, как шестисотлетний дворянин, - дьявольская разница! Воронцов - вандал, придворный хам и мелкий эгоист. Он видел во мне коллежского секретаря, а я, признаюсь, думаю о себе что-то другое".

- Неужели Вы не боялись его мести?

- Петр I говаривал: "Несчастия бояться - счастья не видать.

Э.Насибулин. Пушкиниана.

О счастье

- Вы все еще надеетесь обрести счастье?

- От добра добра не ищут. Черт меня догадал бредить о счастии, как будто я для него создан. Должно было мне довольствоваться независимостию, которой обязан я был богу...

- Так высоко цените собственную независимость?

- Так! мы можем праведно гордиться: наша словесность, уступая другим в роскоши талантов, тем пред ними отличается, что не носит на себе печати рабского унижения. Наши таланты благородны, независимы.

- Когда я учился в Московском университете, преподаватели нравоучительно твердили: "Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя".

- А ученость, деятельность и ум чужды Московскому университету.

О дворянстве

- Вернемся, Александр Сергеевич, к прерванной нити Ваших рассуждений. Вы так напористо подчеркиваете наличие у Вас 600-летней дворянской родословной...

- Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие. "Государственное правило, - говорит Карамзин, - ставит уважение к предкам в достоинство гражданину образованному". Уважение к минувшему - вот черта, отличающая образованность от дикости; кочующие племена не имеют ни истории, ни дворянства.

- Но дворянство можно выслужить, поднимаясь по ступеням служебной лестницы...

- Или дворянство не нужно в Государстве, или должно быть ограждено и недоступно иначе, как по собственной воле Государя. Если во дворянство можно будет поступать из других состояний, как из чина в чин, не по исключительной воле Государя, а по порядку службы, то вскоре дворянство не будет существовать или (что все равно) всё будет дворянством. ...Что же значит наше старинное дворянство с имениями, уничтоженными бесконечными раздроблениями, с просвещением, с ненавистью противу аристокрации и со всеми притязаниями на власть и богатства? Эдакой страшной стихии мятежей нет и в Европе. Кто были на площади 14 декабря? Одни дворяне. Сколько ж их будет при первом новом возмущении? Не знаю, а кажется много19.

- После восстания декабристов государству Российскому суждено пройти еще через многие потрясения. Вы за революционные перемены?

- Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества.

- Не противоречит ли это Вашим словам "Мы ждем с томленьем упованья / Минуты вольности святой"?

- Меня упрекают в изменчивости мнений. Может быть: ведь одни глупцы не переменяются.

О критиках

- Вы всегда очень резко реагируете на упреки в свой адрес. Это от "африканского" характера?

- Перечитывая самые бранчивые критики, я нахожу их столь забавными, что не понимаю, как я мог на них досадовать... Однако ж я видел, что самое глупое ругательство получает вес от волшебного влияния типографии. Нам все еще печатный лист кажется святым. Мы всё думаем: как может это быть глупо или несправедливо? ведь это напечатано!

- Но "хвалу и клевету приемли равнодушно" - это ведь Ваши слова, Александр Сергеевич.

- Чистосердечно признаюсь, что похвалы трогали меня как явные и, вероятно, искренние знаки благосклонности и дружелюбия. ... Что касается до критических статей, написанных с одною целью оскорбить меня каким бы то ни было образом, скажу только, что они очень сердили меня, по крайней мере в первые минуты, и что следственно сочинители оных могут быть довольны23.

- Разве само звание поэта не возвышает его обладателя над толпой?

- Зло самое горькое, самое нестерпимое для стихотворца есть его звание и прозвище, которым он заклеймен и которое никогда от него не отпадает. Публика смотрит на него как на свою собственность; по ее мнению, он рожден для ее пользы и удовольствия.

Возвратится ли он из деревни, первый встречный спрашивает его: не привезли ли вы нам чего-нибудь новенького? Задумается ли он о расстроенных своих делах, о болезни милого ему человека, тотчас пошлая улыбка сопровождает пошлое восклицание: верно, что-нибудь сочиняете! Влюбится ли он? - красавица его покупает себе альбом в английском магазине и ждет уж элегии.

- Красавицу можно понять. Автограф великого писателя - большая ценность...

- Всякая строчка великого писателя становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради или записка к портному об отсрочке платежа. Нас невольно поражает мысль, что рука, начертавшая эти смиренные цифры, эти незначащие слова, тем же самым почерком и, может быть, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов.

О мемуарах

- Бог с ними, с автографами красавицам... Больше всего читатели любят воспоминания великих людей...

- Одна из причин жадности, с которой читаем записки великих людей, - наше самолюбие: мы рады, ежели сходствуем с замечательным человеком чем бы то ни было, мнениями, чувствами, привычками - даже слабостями и пороками. Вероятно, больше сходства нашли бы мы с мнениями, привычками и слабостями людей вовсе ничтожных, если б они оставляли нам свои признания.

- Планируете ли написать свои воспоминания?

- Несколько раз принимался я за ежедневные записки и всегда отступался из лености; в 1821 году начал я свою биографию и несколько лет сряду занимался ею. В конце 1825 г., при открытии несчастного заговора, я принужден был сжечь сии записки. Они могли замешать многих и, может быть, умножить число жертв. Не могу не сожалеть о их потере; я в них говорил о людях, которые после сделались историческими лицами, с откровенностию дружбы или короткого знакомства. Теперь некоторая театральная торжественность их окружает и, вероятно, будет действовать на мой слог и образ мыслей.

Зато буду осмотрительнее в своих показаниях, и если записки будут менее живы, то более достоверны.

В.Перов. Восстание декабристов

- И Вы наконец-то достоверно расскажете о процессе своего творчества?

- Вот как описывают мои занятия: как Пушкин стихи пишет - перед ним стоит штоф славнейшей настойки - он хлоп стакан, другой, третий - и уж начнет писать!

- А если без шуток...

- Осень подходит. Это любимое мое время - здоровье мое обыкновенно крепнет - пора моих литературных трудов настает... Просыпаюсь в 7 часов, пью кофей и лежу до трех часов. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да грешневой кашей. До девяти часов - читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо.

,Э.Насибулин. Пушкиниана

О деньгах

- Сменим тему, Александр Сергеевич. Почти все Ваши произведения принесли Вам не только славу, но и несомненный коммерческий успех. Что деньги значат для Вас?

- Благо я не принадлежу к нашим писателям XVIII века: я пишу для себя, а печатаю для денег, а ничуть для улыбки прекрасного пола. Единственное, чего я жажду, это - независимости (слово неважное, да сама вещь хороша); с помощью мужества и упорства я в конце концов добьюсь ее. Я уже поборол в себе отвращение к тому, чтобы писать стихи и продавать их, дабы существовать на это, - самый трудный шаг сделан. Я деньги мало люблю - но уважаю в них единственный способ благопристойной независимости.

- Поэтому и предпочитаете из-за более высоких гонораров публиковать стихи в Петербурге, а не в Москве?

- Здесь в Петербурге дают мне ... 10 рублей за стих - а у Вас в Москве - хотят меня заставить даром и исключительно работать журналу. Да еще говорят: Он богат, черт ли ему в деньгах. Положим так, но я богат через мою торговлю стишистую, а не прадедовскими вотчинами, находящимися в руках Сергея Львовича (отца поэта. - Ред.).

- Из этого следует вывод....

-... что гений имеет свои слабости, которые утешают посредственность, но печалят благородные сердца, напоминая им о несовершенстве человечества; что настоящее место писателя есть его ученый кабинет и что, наконец, независимость и самоуважение одни могут нас возвысить над мелочами жизни и над бурями судьбы.

,Э.Нисибулин. Пушкиниана

О геополитике

- Если позволите, Александр Сергеевич, в заключение несколько блиц-вопросов на злобу дня. Ваше отношение к Америке?

- С некоторого времени Северо-Американские Штаты обращают на себя в Европе внимание людей наиболее мыслящих. ... С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую - подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort); большинство, нагло притесняющее общество; ...родословные гонения в народе, не имеющем дворянства; со стороны избирателей алчность и зависть; со стороны управляющих робость и подобострастие; талант, из уважения к равенству, принужденный к добровольному остракизму; богач, надевающий оборванный кафтан, дабы на улице не оскорбить надменной нищеты, им втайне презираемой: такова картина Американских Штатов, недавно выставленная перед нами.

- Ваше отношение к грядущим президентским выборам в США?

- Должно стараться иметь большинство голосов на своей стороне: не оскорбляйте же глупцов. Люди по большой части самолюбивы, беспонятны, легкомысленны, невежественны, упрямы; старая истина, которую все-таки не худо повторить. Они редко терпят противуречие, никогда не прощают неуважения; они легко увлекаются пышными словами, охотно повторяют всякую новость; и, к ней привыкнув, уже не могут с нею расстаться.

- Ваш прогноз на будущее?

- Того и гляди, навяжется на нас Европа. Мне сдается, что мы без европейской войны не обойдемся.

О "Родине"

- Дорогой Александр Сергеевич, два года назад редакция "Родины" подготовила специальный номер журнала "Пушкин наш. И всё!".* Тираж 12 тысяч экземпляров - и весь он разошелся без остатка...

- Ай да Пушкин, ай да сукин сын!

По материалам журнала "Родина" (публикуется в сокращении)

Подпишитесь на нашу рассылку, чтобы получать последние обновления

Russkoepole