Я уже, извиняюсь, не раз упоминал, что я человек ревматический, и по улицам хожу очень тихо и спокойно. В смысле, не шалю, и никого не трогаю. Тем паче, что по окрестностям дома, типа магазина и помойки, гуляю с ходунками-роллятором. А это по-любому не костыли, и так просто этой тележкой по башке не дашь.

Ну, вот. Побрел я вчера за пивом и... всем остальным. И у самого магазина на меня вдруг с милой улыбкой наезжает такими же ходунками бабуля. Ка-ак начала тарахтеть не по-нашему! Я, как обычно, почти ни хрена не понял. Но одно слово разобрал точно – «вайнах». Я аж охренел малость.

Давно хотела написать о стуле. Пожалуй, все по порядку. В нашем парадном всегда стоит стул. 

Стул очень старый. Наверняка, он когда-то был другого цвета, но заботливый хозяин стула, не желая его отнести на помойку, покрасил его белой краской, и хотя стул даже под краской рассыхался и хотел уйти на заслуженный покой, собственник стула, продолжая его любить, написал черным маркером свою фамилию: Читаловски.

Переходящим флагом нашей английской компании был овечий, тяжелый и замшелый тулуп, который Сергей Ефимов привез с собой в Якутск.

Сергей, представитель русско-болгарской дружбы, жил в Старой Загоре, но работал в Бургасе. Его, как и нас, в конце лета Саймон пригласил на заработки в Якутск на должность специалиста по продажам, пообещав в долларах молочные реки и кисельные берега.

МУРКА

Любимая Сонькина кошка Мурка сдохла внезапно. Она не мучалась, не болела, не проявляла признаков нездоровья. Однако вечером, когда жара спала, Мурка вышла на балкон, где всегда стоял ее песок, ткнулась в него пушистой белой мордочкой и упала.

– Похолодало,– зябко передернув плечами, сообщила Соня мужу.